Тема произведения смерть чиновника. Образ и характеристика червякова в рассказе смерть чиновника чехова сочинение
Антон Чехов
Смерть чиновника
В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола». Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства. Но вдруг... В рассказах часто встречается это «но вдруг». Авторы правы: жизнь так полна внезапностей! Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось... он отвел от глаз бинокль, нагнулся и.. апчхи!!! Чихнул, как видите. Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицеймейстеры, и иногда даже и тайные советники. Все чихают. Червяков нисколько не сконфузился, утерся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем? Но тут уж пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то. В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения. «Я его обрызгал! — подумал Червяков. — Не мой начальник, чужой, но все-таки неловко. Извиниться надо». Червяков кашлянул, подался туловищем вперед и зашептал генералу на ухо: — Извините, ваше — ство, я вас обрызгал... я нечаянно... — Ничего, ничего... — Ради бога, извините. Я ведь... я не желал! — Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать! Червяков сконфузился, глупо улыбнулся и начал глядеть на сцену. Глядел он, но уж блаженства больше не чувствовал. Его начало помучивать беспокойство. В антракте он подошел к Бризжалову, походил возле него и, поборовши робость, пробормотал: — Я вас обрызгал, ваше — ство... Простите... Я ведь... не то чтобы... — Ах, полноте... Я уж забыл, а вы всё о том же! — сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой. «Забыл, а у самого ехидство в глазах, — подумал Червяков, подозрительно поглядывая на генерала. — И говорить не хочет. Надо бы ему объяснить, что я вовсе не желал... что это закон природы, а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает!..» Придя домой, Червяков рассказал жене о своем невежестве. Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов «чужой», успокоилась. — А все-таки ты сходи, извинись, — сказала она. — Подумает, что ты себя в публике держать не умеешь! — То-то вот и есть! Я извинялся, да он как-то странно... Ни одного слова путного не сказал. Да и некогда было разговаривать. На другой день Червяков надел новый вицмундир, постригся и пошел к Бризжалову объяснить... Войдя в приемную генерала, он увидел там много просителей, а между просителями и самого генерала, который уже начал прием прошений. Опросив несколько просителей, генерал поднял глаза и на Червякова. — Вчера в «Аркадии», ежели припомните, ваше — ство, — начал докладывать экзекутор, — я чихнул-с и... нечаянно обрызгал... Изв... — Какие пустяки... Бог знает что! Вам что угодно? — обратился генерал к следующему просителю. «Говорить не хочет! — подумал Червяков, бледнея. — Сердится, значит... Нет, этого нельзя так оставить... Я ему объясню...» Когда генерал кончил беседу с последним просителем и направился во внутренние апартаменты, Червяков шагнул за ним и забормотал: — Ваше — ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше — ство, то именно из чувства, могу сказать, раскаяния!.. Не нарочно, сами изволите знать-с! Генерал состроил плаксивое лицо и махнул рукой. — Да вы просто смеетесь, милостисдарь! — сказал он, скрываясь за дверью. «Какие же тут насмешки? — подумал Червяков. — Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять! Когда так, не стану же я больше извиняться перед этим фанфароном! Чёрт с ним! Напишу ему письмо, а ходить не стану! Ей-богу, не стану!» Так думал Червяков, идя домой. Письма генералу он не написал. Думал, думал, и никак не выдумал этого письма. Пришлось на другой день идти самому объяснять. — Я вчера приходил беспокоить ваше — ство, — забормотал он, когда генерал поднял на него вопрошающие глаза, — не для того, чтобы смеяться, как вы изволили сказать. Я извинялся за то, что, чихая, брызнул-с..., а смеяться я и не думал. Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам... не будет... — Пошел вон!! — гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал. — Что-с? — спросил шёпотом Червяков, млея от ужаса. — Пошел вон!! — повторил генерал, затопав ногами. В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся... Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и... помер.Ничтожество свое сознавай, знаешь где?
Перед Богом, пожалуй, перед умом, красотой, природой, но не перед людьми. Среди людей нужно сознавать свое достоинство.
А.П. Чехов. Из письма брату Михаилу
дальше...
Рассказ прочитан . Ученики высказали свои первые впечатления. Сюжет прост, ясен, многие увидели анекдотичность, абсурдность ситуации. Обратимся теперь к самому тексту рассказа.
ЭКСПОЗИЦИЯ
Экспозиция рассказа – первые два предложения (они же тема текста ) – очень информативна: «В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на "Корневильские колокола ". Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства ». Все, что надо знать про Червякова, - это, что он экзекутор на верху блаженства.При первом прочтении не менее прекрасный, чем прекрасный вечер экзекутор, глядящий со второго ряда в бинокль да еще «чувствующий себя на верху блаженства», поначалу выглядит только смешно.Вопрос в том, чем вызвано это блаженство .
ЗАВЯЗКА
Завязка конфликта – чих – тоже пока в пределах только смешного: традиционное«но вдруг» только усиливает комичность ситуации, да и авторское отступление о том, «Что все чихают», поначалу не противоречит интонации юмористического рассказа.
Однако само описание процесса чихания дано как не свойственное чиновнику Червякову, внеличное событие, приведшее затем и к смерти: «жизнь так полна внезапностей» . Обращает внимание, что сначала Чехов описывает, что стало с лицом, глазами и дыханием, а уже потом, что сделал сам Червяков (он всего лишь отвел бинокль и нагнулся, видимо, продолжая чувствовать себя на верху блаженства). И только в самом конце описания междометийное «апчхи!!!» возвращает к анекдоту: лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось... он отвел от глаз бинокль, нагнулся и... апчхи!!!
ПЕРИПЕТИИ
Перипетии. Первая реакция героя выглядит пока вполне по-человечески: « Червяков нисколько не сконфузился, утерся платочком и, как вежливый человек, поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем?» Однако обстоятельство «как вежливый человек» явно избыточно: исполнительность, уверенность в чиновничьей безупречности Червякова подчеркивается этим. Блаженство и уверенность в собственной непогрешимости подчеркивается и наречием «нисколько» , т.е. ни капельки, ни на йоту, и оксюморонным сочетанием «утерся платочком » (грубое «утерся» и ласкательное «платочком». Довольный собой Червяков даже «поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем?».
ВНУТРЕННИЙ КОНФЛИКТ
Собственно, настоящий, так сказать, «внутренний конфликт» начинается именно здесь: «Но тут же пришлось сконфузиться. Он увидел, что старичок, сидевший впереди него, в первом ряду кресел, старательно вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то». Никто так и не узнает, действительно ли Червяков«обрызгал» генерала или тот «вытирал свою лысину и шею перчаткой и бормотал что-то» из-за каких-то иных причин, а не от «невежества» несчастного чиновника. Но Червяков-то «увидел» и сделал свои «экзекуторские» выводы
Причем сначала Червяков узнал в старичке генерала, а потом подумал, что чихнул на него! Дальше, человеческая ничтожность и чиновничье пресмыкательство, «электричество чина» с каждым новым словом и жестом героя неминуемо ведут его к гибели.
ПЕРВОЕ ИЗВИНЕНИЕ
«Не мой начальник, чужой, но все-таки неловко. Извиниться надо" - т.е. сначала герой как бы успокоился, раз «чужой», но, боясь показаться невежливым, решил извиниться: «Червяков кашлянул, подался туловищем вперед и зашептал генералу на ухо:
- Извините, ваше-ство, я вас обрызгал... я нечаянно...
- Ничего, ничего...»
Конечно, как только Червяков отвлекся от своего «блаженства» и вступил в сферу человеческих отношений, его сущность видна читателю: это и подобострастное «ваше-ство» , и его робость, и его убежденность в праве на пресмыкательство. Но, может быть, именно от того, что падение с высот чиновничьего блаженства было таким внезапным «но вдруг» , Червяков и не может услышать генерала:
- Ради бога, извините. Я ведь... я не желал!
- Ах, сидите, пожалуйста! Дайте слушать!
ИЗВИНЕНИЕ В АНТРАКТЕ
Поскольку блаженства Червяков уже не чувствует, а лишь конфузится и глупо улыбается, он предпринимает новую попытку извиниться, уже в антракте:
- Я вас обрызгал, ваше-ство. Простите... Я ведь... не то чтобы...
- Ах, полноте... Я уже забыл, а вы все о том же! - сказал генерал и нетерпеливо шевельнул нижней губой.
НОВАЯ ФАЗА КОНФЛИКТА
Здесь конфликт вступает в новую фазу: собственно извинений уже не будет, Червяков будет ходить «объяснить», ведь генерал «нетерпеливо шевельнул нижней губой» , а «Червяков, подозрительно поглядывая на генерала», увидел«ехидство в глазах» и решил, что генерал с ним говорить не хочет. Теперь Червяков не извиняться будет, а объяснять, что «вовсе не желал... что это закон природы» ! Объяснить необходимо, «а то подумает, что я плюнуть хотел. Теперь не подумает, так после подумает!.." Так думает Червяков. Почему наш герой решил, что генерал непременно должен так подумать, тем более «после» ? Видимо, потому что генерал! Кто их генералов разберет!
РАЗГОВОР С ЖЕНОЙ
Разговор с женой - это уже новая стадия конфликта:
«Придя домой, Черняков рассказал жене о своем невежестве Жена, как показалось ему, слишком легкомысленно отнеслась к происшедшему; она только испугалась, а потом, когда узнала, что Бризжалов "чужой", успокоилась».
Чехов пишет легкомысленно», потому что для Червякова конфликт перерос «умения держать себя в обществе» . Червяков считает, что он поступил безукоризненно правильно: во-первых, «нисколько не сконфузился », во-вторых, « утерся платочком» , в-третьих, «поглядел вокруг себя: не обеспокоил ли он кого-нибудь своим чиханьем?» В конце концов, он даже извинился, «как вежливый человек» и «прекрасный экзекутор» , хотя мог и не извиняться, ведь начальник«чужой»! Что же еще?!
- А все-таки ты сходи, извинись, - сказала она. - Подумает, что ты себя в публике держать не умеешь!
Червяков извинения уже принес, причем повторные. Однако беспокойство не исчезает, не зная, в чем винить себя, Червяков винит уже генерала:
- То-то вот и есть! Я извинился, да он как-то странно... Ни одного слова путного не сказал. Да и некогда было разговаривать.
Чехов обыгрывает недовольное недоумение Червякова: генерал путей сообщения «ни одного слова путного не сказал». «Да и некогда было разговаривать».
ПЕРВОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ НА ДРУГОЙ ДЕНЬ
«На другой день Червяков надел новый вицмундир , подстригся и пошел к Бризжалову объяснить...» Червяков убежден,что объяснить необходимо, ведь он только экзекутор, а Бризжалов генерал: вдруг не говорящий путных слов подумает что экзекутор хотел в генерала плюнуть!!! Но, «войдя в приемную генерала, он увидел там много просителей, а между просителями и самого генерала», Червяков уже не может «объяснить», в приемной генерала он уже не человек:
Экзекутор начал докладывать, а закончил, уже извинениями, человек:
- я чихнул-с и... нечаянно обрызгал... Изв...
И в очередной раз получил от генерала человеческое прощение. Но с каждым последующим извинением Червякова не чиновническая (в представлении Червякова - «беспутная» человеческая) реакция Бризжалова делает их окончательное объяснение все более невозможным. В то же время желание объяснить становится все более сильным…
"Сердится, значит... Нет, этого нельзя так оставить... Я ему объясню..."
ВТОРОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ
И все более абсурдным, перерастающим в издевательство над генералом и собственное уничижение:
- Ваше-ство! Ежели я осмеливаюсь беспокоить ваше-ство, то именно из чувства, могу сказать, раскаяния!.. Не нарочно, сами изволите знать-с!
Это предпоследнее объяснение с генералом – очередной поворот в развитии конфликта рассказа. Червяков искренне возмущен, что генерал увидел в червяковской экзекуторской преданности чиновничьему делу насмешку. В конце концов, Иван Дмитрич даже называет генерала про себя фанфароном и в сердцах решает больше не извиняться перед генералом, который «не может понять» того, что понятно экзекутору!
"Какие же тут насмешки? - подумал Червяков. - Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять! Когда так, не стану же я больше извиняться перед этим фанфароном!
Однако сразу же, почему-то Червяков думает:
Черт с ним! Напишу ему письмо, а ходить не стану! Ей-богу, не стану!"
Чехов не объясняет, почему Червяков не написал письма, каждый читатель может додумать сам:
Так думал Червяков, идя домой. Письма генералу он не написал. Думал, думал, и никак не выдумал этого письма. Пришлось на другой день идти самому объяснять.
КУЛЬМИНАЦИЯ
Последнее объяснение Червякова – кульминация рассказа. И здесь за этим «объяснить» - все потрясения Ивана Дмитрича, низвергнувшие его из Блаженства в«Аркадии» в пучину человеческого произвола, чиновничьего страха, ужаса перед«сметь-смеяться» и все того же червяковского прежнего недоумения-непонимания, из-за которого он и предпринял череду этих извинений-экзекуций:
Я вчера приходил беспокоить ваше-ство, - забормотал он, когда генерал поднял на него вопрошающие глаза, - не для того, чтобы смеяться, как вы изволили сказать. Я извинялся за то, что, чихая, брызнул-с... а смеяться я и не думал. Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам... не будет...
- Пошел вон!!! - гаркнул вдруг посиневший и затрясшийся генерал.
- Что-с? - спросил шепотом Червяков, млея от ужаса.
- Пошел вон!! - повторил генерал, затопав ногами.
РАЗВЯЗКА
Развязка конфликта теперь понятна: чиновник Червяков не смог вынести падения с высот своей чиновничьей «аркадии». Вера в собственную чиновничью непогрешимость, неспособность к настоящим человеческим чувствам сделали дальнейшее существование невозможным: собственно Чехов и описывает только «смерть чиновника», а не смерть человека. Как только Иван Дмитрич надел новый вицмундир и пошел объяснить, он совсем перестал уже быть человеком, человек в нем (каким он должен быть по Чехову) умер уже давно. Червяков умер от того, что «в животе
История создания произведения Чехова «Смерть чиновника»
«...В русской литературе блеснул и исчез удивительный ум, потому что ведь выдумать и сказать хорошую нелепость, хорошую шутку могут только очень умные люди, те, у которых ум «по всем жилушкам переливается», — писал о таланте Чехова ИА Бунин. Л.Н.Толстой говорил о нем: «Чехов — это Пушкин в прозе». Под этими словами подразумевалось сильнейшее художественное впечатление, какое оставляла чеховская проза, удивлявшая своей краткостью и простотой.
По воспоминаниям Чехова, сюжет рассказа «Смерть чиновника» сообщил Антону Павловичу Бегичев. Он был прост: какой-то человек, неосторожно чихнувший в театре, на следующий день пришел к незнакомому человеку и стал просить извинения за то, что причинил ему в театре беспокойство. Забавный анекдотический случай.
«Смерть чиновника» относится к так называемым ранним рассказам писателя. Опубликован в 1883 году с подзаголовком — «Случай». «Смерть чиновника», как и другие рассказы писателя, включены автором в сборник 1886 года «Пестрые рассказы». Все эти произведения раскрывают тему «маленького человека».
Род, жанр, творческий метод анализируемого произведения
До прихода в русскую литературу А.П. Чехова считалось, что малая эпическая форма является «осколком» большой (романной) формы: «глава, вырванная из романа», как сказал В.Г. Белинский о повести. Различия между романом и повестью (так называли рассказ) определялись лишь количеством страниц. Чехов же, по словам Л.Н. Толстого, «создал новые, совершенно новые... для всего мира формы писания...».
Рассказ «Смерть чиновника» написан в жанре «сценки». Это короткий юмористический рассказ, картина с натуры, комизм которого состоит в передаче разговора персонажей. Чехов поднял сценку до уровня большой литературы. Главное в сценке — речь персонажей, правдоподобно бытовая и смешная одновременно. Важную роль играет заглавие и говорящие фамилии персонажей.
Так, проблема рассказа «Смерть чиновника» заявлена в самом заголовке, представляющем сочетание противоположных понятий. Чиновник — это должностное лицо, в мундире, застегнутом на все пуговицы (это относится и к его чувствам); он как бы лишен живых движений души, и вдруг — смерть, хотя и печальное, но все-таки чисто человеческое свойство, что чиновнику, такое уж сложилось о нем представление, противопоказано. Произведение Чехова, заранее можно предположить, — это рассказ не об исчезновении человеческой индивидуальности, а о прекращении функционирования чиновника, некоего бездушного механизма. В рассказе умирает не столько человек, сколько его внешняя оболочка.
Рассказ в целом написан в рамках критического реализма. Однако во второй половине рассказа поведение Червякова переходит пределы бытового правдоподобия: слишком он труслив, слишком назойлив, так в жизни не бывает. В концовке Чехов совсем резок, открыт. Этим «помер» он выводит рассказ за рамки бытового реализма. Поэтому рассказ этот ощущается как вполне юмористический: смерть воспринимается как несерьезность, условность, обнажение приема, ход. Писатель смеется, играет, само слово «смерть» не берет всерьез. В столкновении смеха и смерти торжествует смех. Он и определяет общую тональность произведения. Так смешное у Чехова переходит в обличительное.
Тематика
Переосмысливая традиционную тему «маленького человека», идущую еще от Пушкина, Гоголя, Тургенева и раннего Достоевского, Чехов в то же время продолжает и развивает в новых условиях гуманистический пафос этого направления. Как и «Станционный смотритель» Пушкина, «Шинель» Гоголя, «Бедные люди» Достоевского, чеховские произведения исполнены протеста против подавления и искажения человеческой личности, в новых исторических условиях еще более беспощадного и изощренного. Вместе с тем в рассказе предметом осмеяния представлен мелкий чиновник, который подличает и пресмыкается, когда его никто не принуждает.
Идея анализируемого произведения
У Чехова обычно в центре рассказа не характер и не идея, а ситуация — необычный случай, анекдот. Причем случай далеко не случаен — он высвечивает определенные закономерности жизни, суть характера. Чехов обладал гениальным даром замечать в действительности такие ситуации, в которых персонажи раскрывались бы не просто с максимальной, но с исчерпывающей полнотой и как социально-этические типы, и как люди со свойственной только им психологией, манерой поведения.
В рассказе «Смерть чиновника» писатель показал, как мелкий чиновник Червяков, находясь в униженном положении, не только не стремится выйти из него, но сам провозглашает рабское поведение, что и стало предметом осмеяния в рассказе. Чехов ратовал за высокие нравственные идеалы.
Основные герои
Анализ произведения показывает, что в рассказе два основных персонажа. Один из них генерал, который играет второстепенную роль и лишь реагирует на действия героя. Генерал лишен имени и отчества, и это естественно, потому что мы видим его глазами Червякова, а тот видит только мундир (это слово часто повторяется в тексте) важной персоны. О генерале мы ничего существенного не узнаем, но очевидно, что он, тоже в нарушение традиции, человечнее «униженного и оскорбленного» Червякова. Ясно одно: персонажи рассказа говорят на разных языках, у них различные логика и понимание — диалог между ними невозможен.
Второй персонаж — чиновник Червяков — объект насмешки в рассказе. Традиционно в русской литературе это был «маленький», бедный, «униженный и оскорбленный» человек, вызывающий сочувствие у читателя. Чехов, с его неистребимым чувством свободы, стремился преодолеть этот штамп. Он писал брату Александру в 1885 г. (уже после создания рассказа «Смерть чиновника ») о «маленьких» людях: «Брось ты, сделай милость, своих угнетенных коллежских регистраторов! Неужели ты нюхом не чуешь, что эта тема уже отжила и нагоняет зевоту? И где ты там у себя в Азии находишь те муки, которые переживают в твоих рассказах чиноши? Истинно тебе говорю, даже читать жутко! Реальнее теперь изображать коллежских регистраторов, не дающих жить их превосходительствам». Маленький человек Червяков здесь и смешон, и жалок одновременно: смешон своей нелепой настойчивостью, жалок потому, что унижает себя, отрекаясь от собственной человеческой личности, человеческого достоинства.
Сюжет и композиция произведения
В рассказе Чехова один из участников событий оказывается мелким чиновником, другой — генералом. Фамилия чиновника — Червяков — говорит сама за себя, подчеркивая приниженность экзекутора Ивана Дмитриевича (чиновник, ведавший хозяйственными делами и надзором за внешним порядком в канцелярии). Эта исходная ситуация порождает традиционный конфликт. Гаркнул генерал на маленького, беззащитного, зависимого человека — и убил его. У Чехова генерал действительно крикнул на чиновника, в результате чего: «В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплелся... Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и... помер».
Таким образом, предстает как будто привычная сюжетная схема. Однако имеют место и существенные сдвиги. Начать с того, что генерал рявкнул на своего посетителя лишь тогда, когда тот довел его все новыми и новыми посещениями, все новыми и новыми объяснениями, и все на одну и ту же тему, до полного изнеможения, а потом и до остервенения.
Не похож на жалкое, зависимое лицо и чиновник. Ведь он докучает своими извинениями генералу не потому, что зависит от него. Вовсе нет. Извиняется он, так сказать, по принципиальным соображениям, считая, что уважение к персонам есть священная основа общественного бытия, и он глубоко обескуражен тем, что извинения его не принимаются. Когда генерал в очередной раз отмахнулся от него, заметив: «Да вы просто смеетесь, милостисдарь!..» — Червяков не на шутку рассердился. «Какие же тут насмешки? — подумал Червяков. — Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять!» Таким образом, Червяков в корне отличается от предыдущих литературных собратьев. В мировосприятии Червякова и заключается неожиданный, комический поворот традиционной темы и сюжетной схемы. Получается, что Червяков умирает вовсе не от испуга. Драма человека в том, что он не вынес попрания святых для него принципов, да еще не кем-нибудь, а сиятельным лицом, генералом. Этого вынести Червяков не смог. Так безобидный анекдот перерастает под пером Чехова в сатиру на господствующие нравы и обычаи.
Художественное своеобразие анализируемого произведения
В историю русской литературы А.П. Чехов вошел как мастер малого жанра. С именем писателя связано становление сатирического рассказа, определяющими чертами которого явились лаконизм и афористичность.
В самом названии «Смерть чиновника» заложена главная мысль произведения: противопоставление чина и человека, единство комического и трагического. Содержание рассказа производит сильное художественное впечатление благодаря краткости и простоте. Известно, что Чехов придерживался мысли: «писать талантливо — то есть коротко». Малый объем произведения, его предельная лаконичность определяют и особый динамизм рассказа. Эту особую динамичность заключают в себе глаголы и их формы. Именно через глагольную лексику идет развитие сюжета, а также дается характеристика героев; хотя, конечно, писатель применяет и другие художественные приемы.
В рассказе у персонажей говорящие фамилии: Червяков и Бризжалов. Чиновник Червяков служит экзекутором. О значении этого слова сказано выше. Вторым значением этого слова (оно помечено в словарях как устаревшее) является следующее: экзекутор — тот, кто производил экзекуцию, то есть наказание, или руководил им. Сегодня это значение воспринимается как основное, так как прежнее (младший чиновник в канцелярии) уже забыто. Словосочетание экзекутор Червяков тоже выбрано по принципу комического контраста, характерного для Чехова: экзекутор (то есть осуществляющий наказание) и вдруг смешная фамилия... Червяков.
По словам писателя, литературное произведение «должно давать не только мысль, но и звук...звуковое впечатление». В рассказе это в прямом смысле звуковое впечатление — «Но вдруг лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось... он отвел от глаз бинокль, нагнулся и... апчхи!!! Чихнул, как видите» — вызывает комический эффект.
В маленьком рассказе невозможны пространные описания, внутренние монологи, поэтому и выступает на первый план художественная деталь. Именно детали несут у Чехова огромную смысловую нагрузку. Буквально одна фраза может сказать все о человеке. В последней фразе рассказа «Смерть чиновника» автор дает практически объяснение всему: чиновник, «придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и... помер». Вицмундир, эта чиновничья униформа, как будто прирос к нему. Страх перед вышестоящим чином убил человека.
В рассказе «Смерть чиновника» авторская позиция явно не выражается. Создается впечатление объективности, равнодушия Чехова к происходящему. Повествователь не оценивает поступки героя. Он высмеивает их, предоставляя читателю возможность сделать свои выводы.
Значение произведения
Антон Павлович Чехов — один из величайших русских писателей-классиков. Он известен как мастер реалистического рассказа. Сам писатель говорил так: «Художественная литература потому и называется художественной, что рисует жизнь такой, какова она есть на самом деле». Правда жизни привлекала его прежде всего. Главной темой творчества Чехова (как Толстого и Достоевского) стал внутренний мир человека. Но художественные методы, художественные приемы, которые использовали в своем творчестве писатели, различны. Чехов по праву считается мастером короткого рассказа, новеллы-миниатюры. За долгие годы работы в юмористических журналах Чехов отточил мастерство рассказчика, и научился в небольшой объем вмещать максимум содержания.
После появления рассказа «Смерть чиновника» многие критики говорили о том, что Чехов сочинил какую-то абсурдную историю, не имеющую отношения к жизни. Ситуация, действительно, доведена писателем до абсурда, однако именно это и позволяет лучше увидеть нелепости самой жизни, в которой царят низкопоклонство, чинопочитание, обожествление начальства и панический страх перед ним. По свидетельству М.П. Чехова, брата писателя, в Большом театре произошел действительный случай, близкий описанному, однако неясно, был ли он известен Чехову. Известно другое: в январе 1882 г. Чехов получил письмо от своего таганрогского знакомого А.В. Петрова, в котором говорилось: «Накануне Рождества... наш почтмейстер (известнейший изверг и педант) пригрозил одному чиновнику (старшему сортировщику КД. Щетинскому) отдать его под суд, кажется, за нарушение дисциплины, словом, за личное оскорбление; а тот сдуру после попытки попросить прощение ушел из конторы да в городском саду... за несколько часов до утрени и повесился...». Другими словами, Чехову удалось воссоздать типичную, хотя и абсурдную ситуацию.
«Русские критики писали, что ни стиль Чехова, ни выбор слов, ни все прочее не свидетельствует о той особой писательской тщательности, которой были одержимы Гоголь, Флобер или Генри Джеймс. Словарь его беден, сочетания слов банальны; сочный глагол, оранжерейное прилагательное, мятно-сливочный эпитет, внесенные на серебряном подносе, — все это ему чуждо. Он не был словесным виртуозом, как Гоголь; его Муза была одета в будничное платье. Поэтому Чехова хорошо приводить в пример того, что можно быть безупречным художником и без исключительного блеска словесной техники, без исключительной заботы об изящных изгибах предложений. Когда Тургенев принимается говорить о пейзаже, видно, как он озабочен отглаженностью брючных складок своей фразы; закинув ногу на ногу, он украдкой поглядывает на цвет носков. Чехову это безразлично — не потому, что детали эти не имеют значения, для писателей определенного склада они естественны и очень важны, — но Чехову все равно оттого, что по своему складу он был чужд всякой словесной изобретательности. Даже легкая грамматическая неправильность или газетный штамп совершенно его не беспокоили. Волшебство его искусства в том, что, несмотря на терпимость к промахам, которых легко избежал бы блестящий новичок, несмотря на готовность довольствоваться первым встречным словом, Чехов умел передать ощущение красоты, совершенно недоступное многим писателям, считавшим, будто им-то доподлинно известно, что такое роскошная, пышная проза. Добивается он этого, освещая все слова одинаковым тусклым светом, придавая им одинаковый серый оттенок — средний между цветом ветхой изгороди и нависшего облака. Разнообразие интонаций, мерцание прелестной иронии, подлинно художественная скупость характеристик, красочность деталей, замирание человеческой жизни — все эти чисто чеховские черты заливает и обступает радужно-расплывчатое словесное марево» (В.В. Набоков).
Это интересно
Трудно найти в творчестве А.П. Чехова произведение, которое не было бы экранизировано или поставлено на сцене театра. Филь-мография чеховских книг начинает свой отчет со времен немого кино. С постановкой первых художественных фильмов по рассказам Чехова связано имя известного режиссера Якова Протазанова (1881-1945). Это был так называемый чеховский киноальманах. Выпуск чеховского киноальманаха был приурочен к двадцатипятилетию со дня смерти великого художника слова.
А.П. Чехов принадлежал к самым любимым писателям режиссера, и Протазанов охотно взялся за экранизацию его рассказов. Остановились на трех небольших новеллах: «Хамелеон», «Смерть чиновника» и «Анна на шее», построенных на острых сюжетных ситуациях и, при всех жанровых различиях, объединенных единством идейно-тематического содержания: протестом против морального уродства, порождаемого чинопочитанием, подхалимажем, низкопоклонством. Это содержание и подсказало название альманаха— «Чины и люди» (1929).
Работая над сценариями фильмов, Протазанов и О.Леонидов отдавали себе отчет, что в немом кино невозможно добиться адекватного перевода образной структуры и интонации чеховских произведений на язык экрана. Поэтому в некоторых местах им пришлось внести изменения в ткань рассказов: часть диалогов была заменена действием; подверглась трансформации жанровая природа «Смерти чиновника» (из юмористической новеллы превратившейся в трагикомический гротеск); перемещены акценты в сюжете «Анна на шее». Но были сохранены внутренняя правда Чехова и основные образы-характеры экранизируемых рассказов.
На главные роли Протазанов привлек первоклассных актеров, так же как и он, влюбленных в чеховское творчество: И. Москвина (Червяков в «Смерти чиновника» и Очумелов в «Хамелеоне»), М. Тарханова (Модест Алексеевич в «Анне на шее»), В. Попова (Хрю-кин — в «Хамелеоне»), Н. Станицына и А. Петровского (Артынов и губернатор в «Анне на шее»).
Замечательный литературный материал и великолепный актерский состав дали возможность Протазанову создать интересное, необычное по жанру кинопроизведение, воссоздавшее образный мир чеховских шедевров.
(По книге НА Лебедева «Очерки истории кино СССР. Немое кино»)
Кулешов В.И. Жизнь и творчество А.П. Чехова. — М., 1982.
Лебедев НА Очерки истории кино СССР. Немое кино. — М.: Искусство, 196 5.
Набоков В.В. Лекции по русской литературе. — М.: Издательство Независимая Газета, 1998.
Сухих И.Н Проблемы поэтики А.П. Чехова. — Л.: Издательство ЛГУ, 1987.
Чудаков АЛ. А.П. Чехов: книга для учащихся. — М.: Просвещение, 1987.
Чудаков АЛ. Поэтика Чехова. — М.: Наука, 1971.
- Категория: Подготовка к ГИА
Время и история создания
Рассказ «Смерть чиновника» впервые издан в журнале «Осколки» в 1883 году с подзаголовком «Случай». Включен в сборник «Пестрые рассказы».
Мелкий чиновник Иван Дмитрич Червяков смотрел спектакль «Корневиль- ские колокола» и чихнул. Он извинился, но, к ужасу своему, увидел, что сидящий впереди него статский генерал вытирает лысину и шею перчаткой, так как Червяков случайно обрызгал его. Червяков цепенеет от ужаса. Он еще раз в антракте извиняется перед генералом, тот раздраженно принимает извинения.
Но Червякову этот инцидент не дает покоя. Он приходит на место службы генерала, чтобы извиниться еще раз. Снова он получает в ответ равнодушие и решает написать генералу письмо. Но передумывает и снова отправляется с извинениями к генералу. Тот, взбешенный его навязчивостью, кричит на него и велит выйти вон. Червяков не смог перенести такого генеральского «распекания», пришел домой, лег на диван, не снимая вицмундира, и умер.
Поэтика, композиция, идея
Жанр произведения - рассказ. Произведение очень невелико по объему, имеет четко обозначенную композицию, каждая часть которой несет важную смысловую нагрузку.
Первые два предложения - это экспозиция рассказа: «В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрич Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на "Корневильские колокола". Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства».
В этом фрагменте есть важная информация: герой рассказа - маленький человек, мелкий чиновник. Авторская ирония слышна и в дважды повторенном слове «прекрасный», и в слове «на верху блаженства», явно преувеличенно-насмешливо передающем состояние экзекутора.
За этим нагнетанием «прекрасности» мы ждем неожиданного поворота, и далее следует: «вдруг» - чих чиновника: «Лицо его поморщилось, глаза подкатились, дыхание остановилось... он отвел от глаз бинокль, нагнулся и... апчхи!!!»
Этот эпизод - завязка конфликта. Комичность ситуации усиливает авторский комментарий: «Все чихают».
Далее разворачивается «внутренний конфликт»: Червяков понимает, что «обеспокоил» не просто человека, а генерала. С этого момента он не только перестает быть «на верху блаженства», а с каждым последующим эпизодом скатывается в пропасть осознания своего человеческого ничтожества. На него неотразимо действует «электричество чина». Именно этот страх перед вышестоящим чином и осознание своей незначительности в результате приводит его к гибели.
Червяков теперь будет ходить «объяснять» свой проступок, ведь генерал «нетерпеливо шевельнул нижней губой», а «Червяков увидел у него ехидство в глазах».
Его действиями теперь руководит страх. Дальнейшее поведение чиновника абсурдно.
Нелепость ситуации нарастает: «На другой день Червяков надел новый вицмундир, подстригся и пошел к Бризжалову объяснить...»
Эти детали приготовления к разговору с генералом, подчеркнутые Чеховым, дают яркую характеристику состоянию его героя: для него это торжественный момент решения дальнейшей судьбы.
С каждым последующим извинением Червякова все более раздраженная реакция генерала делает объяснение все более невозможным. Червяков же с маниакальным упорством хочет «объясниться», поскольку только после «истинного» прощения сможет восстановить свой душевный покой.
Комически выглядит «бунт» Червякова, когда генерал очередной раз выставляет его, заподозрив в искреннем раболепии чиновника насмешку: «Какие же тут насмешки? - подумал Червяков. - Вовсе тут нет никаких насмешек! Генерал, а не может понять! Когда так, не стану же я больше извиняться перед этим фанфароном! Черт с ним! Напишу ему письмо, а ходить не стану! Ей-богу, не стану!»
Но он не смог выдумать письма - интеллектуальные способности чиновника смертельно поражены страхом перед высоким чином.
Кульминация рассказа - последний поход Червякова к генералу с извинениями за непроизвольный чих. Крик разгневанного генерал видится чиновнику страшным потрясением, вопиющей несправедливостью, которую не может вынести его униженное сознание. Наступает развязка - смерть чиновника.
Исход этой незначительной ситуации также нелеп и абсурден: не умирает человек от таких пустяков (неудачно чихнул, недостаточно убедительно извинился, оказался в неловкой ситуации с человеком вышестоящим и т. д.). Но уже в названии «Смерть (не человека!) чиновника» Чехов подчеркивает, что такое возможно именно в случае с чиновником, потерявшим иные жизненные ориентиры и ценности, кроме чиновных.
Произведение Чехова - это рассказ не об исчезновении уникальной человеческой индивидуальности, а о прекращении функционирования винтика некоего бездушного механизма.
Писатель утрирует ситуацию, характер героя, подчеркивает его «пресмыка- тельскую» натуру говорящей фамилией.
Рассказ содержит в себе комическое, переходящее в обличительное: уничтожение в человеке человеческого, отсутствие жизни духа, подмена жизни «функционированием» в качестве винтика государственного механизма - это подвергается писателем резкому осуждению. В этом и есть идея рассказа «Смерть чиновника».
Один из ранних рассказов А.П. Чехова «Смерть чиновника» вышел в свет в 1883 г., когда мало кому известный литератор под псевдонимом «Антоша Чехонте» печатался в юмористических журналах, выдавая десятками короткие смешные рассказы, которые пользовались у читателей неизменным успехом.
Предистория рассказа такова. Как-то раз добрый приятель семьи Антона Павловича, писатель и управляющий московских театров, Владимир Петрович Бегичев рассказал смешную историю о том, как в театре во время спектакля один человек чихнул на другого. Причём сей факт так его взволновал, что на следующий день он пришёл просить прощения за вчерашний конфуз. Над рассказом посмеялись и забыли о нём. Но не Антон Павлович. Уже тогда в его воображении родился образ Ивана Дмитриевича Червякова в наглухо задраеном вицмундире и генерала Бризжалова. Результатом рассказанной истории стал появившийся на страницах журнала «Осколки» с подзаголовком «Случай» маленький рассказ «Смерть чиновника».
Анализ рассказа
Произведение написано в духе реализма, которое получило широкое распространение в России второй половины 19 века. Рассказ вошёл в сборник «Пестрые рассказы». Писатель совместил здесь реализм с условностью. Это чётко прослеживается в начале произведения и в его конце, когда насмешка над смертью неуместна.
Идейное содержание рассказа - тема маленького человека, протест против самоподавления и самоуничижения личности. Иван Дмитриевич Червяков - это младший брат «Станционного смотрителя» Самсона Вырина. Вечно униженный и пребывающий в замешательстве без особых на то причин. В своём рассказе Чехов буквально стучится в сознание читателя, призывая выдавливать из себя «по капле раба».
Сюжет
Завязка сюжета могла бы показаться совершенно лишённой какой-либо значимости, если бы не дальнейшее его развитие и совершенно неожиданный финал. Находясь в театре, чиновник Иван Дмитриевич Червяков чихнул на лысину сидевшего впереди генерала и, как ему показалось, вызвал у того недовольство.
Извинившись один раз, он не удовлетворился этим и стал буквально преследовать генерала своими извинениями. Ему казалось, что тот не удовлетворён его извинениями. Генерал, поначалу вполне спокойно и благосклонно принял извинения чиновника. Но, бесконечно преследуемый Червяковым, он, наконец, взрывается и кричит на него. После чего Иван Дмитриевич пришёл домой, лёг на кровать и умер.
Герои
Здесь всего два главных действующих лица: мелкий чиновник с говорящей фамилией Червяков Иван Дмитриевич и статский генерал Бризжалов. Главным героем является, конечно, Червяков. Чехов показывает насколько жалким, нелепым может быть человек, до какого рабского состояния он может довести себя сам. Каждый раз, извиняясь перед генералом, он добровольно отрекается от человеческого достоинства. Казалось бы, чего проще, извинился перед человеком, который твои извинения благосклонно принял и на этом всё должно закончится. Нет же, надо заставлять себя идти ещё и ещё раз извиняться.
Для него это не просто неприятный конфуз. Нет! Это посягательство на чиновничью иерархию. В данном случае больше сочувствия вызывает генерал Бризжалов. Ведь поначалу он вполне благопристойно ответил Червякову на его извинения. Но у того в голове засел принцип, что уважение к особам это святое, чуть ли не фундамент общественного бытия, в его представлении генерал должен был, видимо, провести церемонию принятия его извинений. И даже возмущается тем, что генерал так невнимательно относится к его извинениям. Сам генерал представляется нам человеком вполне благовоспитанным. То, что он в конце повествования накричал на Червякова, вполне объяснимо. Наверное, не каждый бы выдержал такое преследование.
Рассказ называется «Смерть чиновника». Здесь глубокий смысл, что умер не человек, а чиновник, для которого чинопочитание является основой жизни. Смерть его не вызывает особо сочувствия и трагизма. Если бы сей чиновник дорос до определённых высот, то он бы всюду на своём пути продвигал идею чинопочитания, воспитывая себе подобных. Именно поэтому Чехов безжалостно убивает его. В его подаче Червяков умер не от испуга или от нестерпимого унижения. Нет. Ему невыносимо осознавать, что его желание услужить, принести свои нижайшие извинения не принимается достойным образом. И он умирает. Убивая его, Чехов, таким образом, выносит приговор всему тому, что олицетворяет собой Червяков.
